Круиз по островам Японии
-
Просмотров: 817
Чтобы узнать и полюбить Японию, надо ехать не в мегаполисы, которые никогда не спят, а в неспешный круиз по ее сонным островам. В этом убедился кинорежиссер Павел Лунгин.
Я не был в Японии так давно, что можно сказать – никогда и не был. Двадцать пять лет назад я приезжал в Токио с фильмом «Такси-блюз», пробыл неделю и все это время был занят: представлял кино, давал интервью и бил поклоны на официальных встречах. Моя мечта о Японии тогда ни во что не воплотилась, а ведь я был взращен японским мифом, вырос на старых самурайских фильмах, много читал о Японии и часами рассматривал японскую миниатюру. Я был восхищен японским характером, японским отношением к жизни и смерти, отношениями японцев с эстетикой.
И вот я собрался в Японию – уже для себя. Причем выбрал не традиционный путь: не поездку в Киото, не любование цветением сакуры. Я решил увидеть Японию – страну сотен островов – с моря. Она ведь живет морем, питается морем – там даже чай имеет привкус моря, а туристов обычно тянет в города, в сады камней, к прудам с цветными карпами. И я забронировал каюту на экспедиционном судне Silver Discoverer, решив пройти от города Кобе вдоль побережий двух больших островов Хонсю и Кюсю и мимо десятков южных островов префектуры Окинава до Тайваня.
Токио – Кобе – Окаяма
В Токио, куда я прилетел из Москвы, друзья немедленно повели меня ужинать в ресторан с тремя мишленовскими звездами – Yukimura. И тут я поразился в первый раз: я долго жил во Франции, где привык к тому, что ресторан с тремя звездами – это храм, нечто помпезное, хрустящее крахмалом скатертей, сверкающее натертым серебром. Здесь же мы вошли в подъезд жилого дома, поднялись на третий этаж, постучались и оказались в квартире.
Человек шесть сидели за барной стойкой, еще четверо – за одним из двух столов. Шеф Юкимура – он находился с обратной стороны стойки – готовил и подавал еду сам. И это один из величайших поваров Японии, о таких здесь говорят: «национальное достояние». Первое же блюдо – слегка припущенный на пару морской еж, поданный с желе из омарового бульона, икрой летучей рыбы и соусом из желтка, – унесло меня в мир моих самых смелых гастрономических фантазий. А ведь это было лишь начало – не только ужина, но и всего путешествия.
Наутро я умчался – поезда в Японии ходят со средней скоростью четыреста километров в час – в город Кобе, на родину знаменитой мраморной говядины, откуда Silver Discoverer должно было стартовать. Стоит ли говорить, что из Токио я уехал раньше – ровно настолько, чтобы перед посадкой на борт судна успеть попробовать настоящей говядины: всезнающие друзья дали мне адрес и заказали стол в особом ресторане. И это была изумительная говядина, ничуть не похожая на то, что называют «мраморной говядиной» в Брянске и Воронеже.
В порту Кобе я поднялся на борт, милая помощница-филиппинка помогла мне разобрать чемоданы и расположиться в каюте, на берегу отгрохотали японские барабаны, капитан научил нас спасению на водах, и судно отбыло в плавание. Я занял место в кресле на палубе и стал любоваться отодвигающейся сушей. План становился все более общим, начали пропадать детали, частности перестали мешать воспринимать величие.
Наутро мы оказались в Окаяме – в порту, устроенном на месте впадения реки Асахи в океан, – и поехали в Кораку‑эн, один из трех садов, которые в Японии считаются самыми красивыми. Разбит он был больше трехсот лет назад перед замком Окаяма, прекрасной оправой которому должен был служить. И служит: замок отражается в зеркалах прудов, эффектно выделяется на фоне изумрудных лужаек и крон старых деревьев.
″Шум искусственных водопадов и крики птиц – идеальный саундтрек к тому кино, что ты себе воображаешь, наблюдая за жизнью изумительного сада Кораку-эн.
Как и положено, в саду есть чайный павильон: во время церемонии здесь подают взбитый бамбуковыми венчиками чай маття. В качестве украшения и без того невыносимо прекрасного сада по его дорожкам разгуливают пары молодоженов, одетые в умопомрачительные кимоно. Они позируют на фоне замка, чайных кустов, кормят карпов. Лица невест выбелены, волосы собраны в огромные сложные прически. Молодожены стучат по бамбуковым мосткам своими бамбуковыми сандалиями гэта, и стук этот вместе с шумом искусственных водопадов и криками птиц служит идеальным саундтреком к тому кино, что ты себе воображаешь, держа в руках чашку с маття и наблюдая за жизнью изумительного сада.
Остров Сикоку
На третий день мы оказались на острове Сикоку, в городе Такамацу, в театре кабуки Канамаруза – чуть ли не самом старом из всех сохранившихся в Японии. Театр был построен на деньги, собранные местными гейшами, но принадлежал буддийскому храму, владевшему землей. Позже театр был куплен местным авторитетом – купцом, служившим начальником пожарной команды и заодно руководившим бандой, контролировавшей Такамацу.
Интересно, что на фасаде театра три двери. Две из них большие, выше человеческого роста, посередине – маленькая, похожая на лаз «мышиная нора». Самураи проходили слева, гости храма – справа, обычные же зрители, чтобы не забывать о месте своем в этом мире, пролезали через низкую дверцу. Театр удивляет своей сложной машинерией, которая вся сохранилась. До сих пор работают поворотный круг и колодцы, откуда могли выскакивать, пугая зрителей, персонажи спектаклей – черти и демоны.
После театра мы отправились в храм Катахигару, до которого ведут 758 ступеней. 758 ступеней вверх, 758 ступеней вниз, и вопрос о пище – не духовной, а самой настоящей – встал во весь рост. Но, как оказалось, обед еще надо заслужить: лапшу удон нам предстояло приготовить самим, потому что обед проходил в местной удонной школе. Мы били тесто смертным боем, танцевали на нем самбу и румбу, потом раскатывали специальными скалками, резали и, наконец, варили в кипятке. Было вкусно.
Остров Миядзима – Хиросима – Хаги – Нагасаки
Миядзима, на который мы попали в четвертый день круиза, – это остров-святилище. На нем нельзя ни рождаться, ни умирать: остров должен быть свободен от крови. А меж тем знаменит он невероятно кровавой битвой, в которой в 1555 году сошлись, споря за контроль над Хиросимой, два самурайских клана – Мори и Оути. Оути обладали пятикратным перевесом, но потерпели сокрушительное поражение: тысячи воинов были убиты, тысячи, дабы избежать позора, совершили сеппуку.
Священный остров был буквально пропитан кровью, и, чтобы успокоить всесильных богов, Мори Мотонари приказал срыть верхний слой почвы со всей Миядзимы и заменить его новой землей, привезенной с других островов. И боги вроде благосклонно отнеслись к Мори, хотя благосклонности их хватило всего лишь на полвека – уже в начале XVII века Мори были изгнаны из Хиросимы в город Хаги.
Сейчас остров Миядзима похож на рай: меж прекрасными храмами разгуливают не стесняющиеся людей олени, ветер лишь слегка шевелит роскошные кроны сосен, отражаясь в морской воде, стоят тории – священные ворота, сооруженные из камфарного дерева. Вид на эти ворота во время прилива считается одним из трех самых красивых видов Японии. В этой стране все – сады, виды, горы, деревья – посчитано и ранжировано.
Так вот, тории Миядзимы наряду с песчаной косой Аманохасидатэ и заливом Мацусима составляют тройку самых прекрасных видов. И дело чести японца – посетить остров и увидеть чудо. Ну и съесть приготовленную на гриле местную устрицу – очень их тут славно готовят.
В Хаги, куда мы попали на следующий день, продолжается история рода Мори, победившего при Миядзиме. В этом городе Мори построили замок, из которого правили княжеством Тесу в течение двухсот пятидесяти лет. И вот чем особо интересен Хаги: по атмосфере он больше всего похож на самурайские фильмы. В городе царит поэтика скупого, аскетичного: белые домики с серыми крышами, улицы, расходящиеся под прямыми углами, остатки разрушенного замка, самурайский квартал Дзекамати, где отлично сохранились – с обстановкой и атмосферой – несколько домов, которые можно посетить.
Но более всего там поражает кладбище при храме Токодзи. На нем похоронены Мори нечетных поколений: третьего, пятого – до одиннадцатого. А четных Мори хоронили на другом погосте – видимо, чтобы дети не тревожили родителей. Так вот кладбище Токодзи – это царство покоя, замшелый каменный город: ворота-тории, отделяющие мир вещей от мира духов, каменные лампады, поднесенные умершим феодалам их вассалами, ограды, надгробные камни, ароматы курящихся благовоний, игра света, прорывающегося сквозь мощные кроны, на серых камнях.
Вообще в этой части круиза по Японии много всего было печального, много было надгробных камней. В четвертый день, сразу после Миядзимы, мы побывали в Хиросиме, в Парке мира, потом это вот кладбище Мори в Хаги.
А на следующий день – Нагасаки на западе острова Кюсю, второй город, на который была сброшена атомная бомба. Кстати, в том, что именно Нагасаки был выбран местом бомбардировки, есть какая‑то жесточайшая ирония, ведь именно этот город был форпостом христианства в Японии. И именно через порт этого города в эпоху изоляционизма совершалось хоть какое‑то сношение Европы и Японии: на искусственном острове Дэдзима было организовано европейское гетто, где жили и откуда торговали голландские купцы.
В Нагасаки старые набережные и мосты пережили даже атомную бомбардировку.
Остров Якусима – Окинава
Дальше, покинув воды Кюсю, мы пошли на юг, к Окинаве, зайдя по пути на небольшой заповедный остров Якусима, заросший реликтовым лесом. В лесу этом растут суги – японские кедры, которые на самом деле кипарисы. Обычно век суги – около пятисот лет, а вот на Якусиме эти великолепные деревья живут по полторы-две тысячи, для них даже особый термин есть – якисуги, кипарисы-долгожители.
Впечатление от этого леса сильное: ты там никогда не ступаешь на землю, потому что всюду проложены висячие мостки. Ты словно плывешь на уровне пятого этажа, и под тобой деревья, и над тобой деревья, и ты будто в «Аватаре», в сказочном лесу. После обилия культуры, интенсивной истории такое путешествие воспринимается как глоток свежего воздуха, первозданная природа поражает. И главное, в ней совершенно нет японской миниатюрности. Это огромные деревья, это мощные стволы, это огромные лапы, как у Будда-суги – кедра, которому две с половиной тысячи лет и в ветвях которого наблюдатели видят то ли лик Будды, то ли его ладонь.
А дальше в течение трех дней мы шли среди островов архипелага Рюкю. Рюкю, или префектура Окинава, – это государство в государстве: и размерами (острова разбросаны на тысячу километров), и исторически (собственно государство Рюкю известно с XIV века). К тому же этот архипелаг – самая неяпонская Япония: тут японское сильно разбавлено китайским и американским, тут находятся полтора десятка баз ВМФ США. Вдобавок это тропические плоские острова, лежащие в теплом и густом, словно бульон, океане. Там уже нет развалин, полей самурайских ристалищ – тебя возят по мангровым зарослям, переправляют на воловьих упряжках с острова на остров, катают на лодках с прозрачным дном – в общем, превращают в туриста.
Мосты – приметная часть окинавского пейзажа. Этот мост, идущий с острова Миякодзима на островок Икэма, похож на хребет Левиафана.
Впрочем, в череде туристических развлечений меня ожидало потрясение – аквариум Тюрауми: десять тысяч кубометров воды буквально обрушились на меня всей своей мощью. В главном аквариуме, отгороженном от зрителя стеклом толщиной шестьдесят сантиметров, кружатся тигровые акулы, гигантские манты и другие чудовища. Размеры стекла (восемь на почти двадцать три метра) – это как экран в огромном кинотеатре: ты садишься в темном зале в кресло и дальше не можешь оторваться от танца подводных гадов.
Тайвань
На одиннадцатый день круиза Silver Discoverer добралось до восточного берега Тайваня, где мы поехали смотреть национальный парк Тароко и гулять по мраморному ущелью. Мрамор под ногами, мрамор на отвесных скалах, которые тебя окружают и которые от разных ручьев и разных минералов принимают зеленый, коричневый, желтый цвета, один удивительнее другого.
Здесь же я впервые столкнулся с тайваньской кухней – удивительным смешением китайского с японским: нам подали суп из лилий – из тех самых цветков, что первоклассники растаскивают 1 сентября по школам.
На двенадцатый день пути всех нас списали на сушу, и я оказался в Тайбэе, в отеле Mandarin Oriental. Признаться, я и не жил доселе в таких прекрасных гостиницах: так, чтобы современное искусство на стенах, продуманность каждого элемента обстановки, чтобы рестораны – один другого лучше. А в нескольких шагах – это и передает душу Тайбэя – ночной рынок, обжорные ряды «Змеиной аллеи», где задорно и весело, где продается все, от одежды до поддельных сумок, где террариумы со змеями и аквариумы с живой рыбой, где все это вынимают, потрошат, кидают на сковороду, где средневековая подкупающая простота и где невероятно вкусно.
А в Музее императорского дворца я буквально завис на двое суток. Это гигантская и наиболее ценная коллекция китайского искусства в мире, вывезенная из Пекина бежавшим от Мао генералиссимусом Чан Кайши. Представьте: семьсот тысяч предметов! А выставлено в экспозиции лишь процентов пять: бронза, жадеиты, каллиграфия, керамика. Все это невероятного качества, все это – не погибшее в топке культурной революции, спасенное – просто ошеломляет. И все эти сокровища – китайские, не японские – стали отличной жирной точкой моего путешествия.
Источник статьи и фотографий: GQ Travel